Армения и Кавказ: Перекрёсток или тупик?
В 2008 г. Геворг Тер-Габриелян участвовал в конференции, организованной Кавказским Институтом (Армения), где выступил с размышлениями по поводу роли Армении на Кавказе. Итогом явилась данная публикация, которая доступна на русском и английском.
Армения и Кавказ: перекрёсток или тупик?
Геворг Тер-Габриелян
1. Диагноз
Армения стала независимой страной довольно неожиданно: в 1988 году карабахское движение началось под лозунгом «Ленин, партия, Горбачёв». В марте 1991-го, во время проведения общесоюзного референдума, хотя Армения в нём и не участвовала, большинство армян и мысли не могло допустить, что Советского Союза вскоре не будет. В сентябре 1991-го, когда произошёл референдум в Армении, народ голосовал на эмоциях, как часто и бывает. Среди всех политических сил, образовавшихся в те годы, только немногочисленные и крайние силы смели открыто пропагандировать независимость, отделение Армении от Советского Союза, например, Паруйр Айрикян. К моменту превращения карабахского движения в АОД (Армянское общенациональное движение) некоторые его лидеры, такие, к примеру, как Вазген Манукян, уже понимали и преподносили резоны того, почему и как Армения станет независимой. Их аргумент был прост: не мы оставляем Союз, а Союз оставляет нас, вернее, Россия покидает нас, и это неизбежный процесс. Диаспора наивно радовалась национальному возрождению Армении, но и не вмешивалась в статусные вопросы в тот период.
В отличие от, например, балтийских стран, Армения хотя и организовала референдум по вопросу суверенитета, но реально получила независимость из-за подписания лидерами России, Украины и Беларуси Беловежского соглашения. И в отличие от балтийских стран, у нее не было никакого расчёта на государственном уровне по поводу того, каковой будет эта независимость, на чём она будет базироваться, как будет Армения выживать. Было много риторики, но мало реальных идей. Развитие карабахского конфликта продолжалось, и конфликт превратился в полномасштабную войну с майскими событиями 1992 года, когда во время встречи президентов Армении и Азербайджана в Тегеране, где иранские власти предлагали посредничество, произошло взятие крепости Шуши.
Итак, с одной стороны - отсутствие сколько-нибудь чётко разработанного проекта, с другой стороны - «унаследованная» ещё со времён перестройки война с Азербайджаном: вот с чего началась независимость Армении.
А как же насчёт проекта? Был план АОД, сформулированный Вазгеном Манукяном: прощай, Россия, и да здравствует Турция. У страны не должно быть постоянных друзей и врагов. В экономике его план был столь же радикален: раздать общественную собственность частным лицам и начать рыночную игру с нуля, с чистого поля.
Но в политике Армении возобладал иной подход: подход «баланса», или так называемой «комплементарности». Турция отказалась развивать отношения с Арменией, и тогда двумя основными игроками, с которыми Армения развернула свои отношения, остались Росссия и США (с Ираном всё стало сложнее после взятия Шуши). Конечно, Европа тоже играла большую роль, тем более Франция, со своей армянской диаспорой. Диаспора вывезет - вот основное допущение, которое «позволило» Армении смело кинуться в независимость вкупе с войной, не имея никакого проекта, кроме национальной мифологии. И действительно, диаспора вывезла: много добровольцев поехало воевать в Карабах. Открылись посольства в главных странах с помощью диаспоры. Кое-какие контакты были установлены. Но на этом диаспорное чудо и закончилось: никаких сногсшибательных инвестиций в Армению не стало поступать благодаря диаспоре. И не сказать, что диаспора мало вкладывала в Армению, но вкладывала неорганизованно и необдуманно, по одному, поэтому целый итог её вложений оказался меньше, чем должна была бы быть сумма всех вложений. Ситуация усложнилась конфликтом президента Тер-Петросяна с партией Дашнакцутюн: он запретил эту партию на территории Армении и объявил её заговорщической, пытающейся свергнуть легитимную власть. Это, конечно, имело негативные последствия среди диаспоры: она раскололась и стала ещё менее единой, чем ранее. Более или менее организовать её для нужд Армении оказалось в эпоху Тер-Петросяна невозможно, в частности из-за его конфликта с дашнаками.
Армения, как и большинство республик СССР, была невинно коррумпирована до распада Союза: общественное добро разворовывали кому не лень, взяточничество цвело. Коррупция перешла, как наследие, независимой Армении и усугубилась трудными экономическими обстоятельствами: коллапсом энергетических инфраструктур из-за войны, блокады и перехода на рыночные цены. Итог: годы холода и темени, и выезд из Армении трети населения. Но к сугубо экономическим трудностям прибавилась позиция Комитета «Карабах» и новых властей независимой Армении, которые, продолжая установку на радикальные и циничные изменения, объявляли, что Армения не может прокормить своё население, что она приспособлена под жизнь только половины этого населения (следовательно, делался имплицитный вывод, другая половина должна уезжать). Люди уезжали не только из-за экономических трудностей, но и из-за цинического презрения к их участи со стороны неопытных властей и объявления во всеуслышание об этом презрении.
Подведём итог: президент, не желающий воевать с Азербайджаном – vs. полномасштабная и притом победная война. Благороднейший порыв всей нации встать на защиту сородичей в Карабахе - и психологическая коррумпированность той же нации до мозга костей в обычной, мирной жизни. Желание уйти подальше от России и заключение военно-стратегического пакта с ней, в дальнейшем укрепившегося всеми возможными явными и тайными экономическими сращиваниями. Нагорный Карабах делает всё необходимое, чтобы иметь все атрибуты независимого государства, но Армения его не признаёт. Но и полностью официально не аннексирует. Объявление Карабаха стороной конфликта и отказ от этого после того, как карабахец Кочарян стал президентом Армении. Армения полагается на диаспору, но привносит невиданный в неё раскол. Подписание всех наиболее гуманистических международных пактов и нарушение ряда международных правил ведения войны. Желание установить добрососедские отношения с Турцией и в то же время муссирование темы геноцида. Оценка Грузии как единственного (кроме Ирана, доступ в который ограничен) доброго соседа и сухопутного пути и проблемы в Джавахетии с армянским населением (уж не считая Абхазии). Превозношение древних ценностей и в то же время желание быть конкурентоспособной и прогрессивной страной в быстро меняющемся глобальном мире, наивная вера в то, что можно стать «региональным финансовым центром», «кавказским тигром». Наконец, победоносная война с Азербайджаном и, как итог, многолетняя институциональная блокада и невозможность превратить итоги этой военной победы в дивиденды мирного времени.
Что мы видим из этой картины? Радикальная противоречивость позывов к действию? Да. Масштаб проблем превосходит возможности национальной идеологии их преодолеть? Быть может.
Поэтому-то, несмотря на критику властей Армении всех эпох, я придерживаюсь мнения, известного в кругах успешных менеджеров, которое заключается в следующем: если бы Арменией управляли гениальные менеджеры, они бы улучшили эффективность её управления процентов на 20 или 30, не более. А если бы улучшили процентов на 15, то уже было бы здорово. То есть сделать лучше, чем сделано, было очень трудно, почти невозможно, учитывая стартовые условия. Но это не значит, что менеджмент Армении всех эпох можно извинить за то, что они не делали лучше. Должны были.
Добавим в вышеприведённый список противоречий также и то, что помощь международного сообщества Армении была невиданно масштабной. В итоге этой помощи сложились целые слои населения, живущие в симбиозе с системой международных связей: грантов, доноров, международных организаций, европейских ценностей и т.д. В офисе Омбудсмена работает 42 человека, и ни один закон не идёт из правительства в парламент, не пройдя через экспертизу офиса Омбудсмена. Некоторые законы, как, например, Закон о праве на информацию, являются самыми прогрессивными в мире. Это с одной стороны. А с другой – процессы выборов полностью коррумпированы и оркеструются. В итоге эта, в общем-то, добрая страна, где живут не очень-то воинственные люди, испытала не только кровавый шок карабахской войны, но и такие шоки, как террористический акт 1999 года, когда Наири Унанян и его группа вошли в парламент вооруженные и расстреляли ряд политических деятелей, и события первого марта 2008 года, когда спецназ, армия и милиция, кто - я не знаю, напали на демонстрантов, которые уже переставали быть мирными, и в потасовке было убито 10 человек. 10 человек убитых в центре Еревана равно 1000 человек убитых в центре Вашингтона. Обратим внимание: не считая напряжённых событий в войнах с Южной Осетией, Абхазией и Россией, в Грузии сугубо политические потасовки обходятся без человеческих жертв, начиная с гражданской войны 1991 года. Многолетнее уже политическое противостояние в Украине тоже обходится без жертв. Политические процессы с масштабными человеческими жертвами происходят в Чечне, в Осетии, в Дагестане, в центрально-азиатских странах...
Наконец, противоречия армянской диаспоры: в своих странах эти добропорядочные граждане не дают взяток, а в Армении считают, что на родине это так и должно быть, и дают. Распространяя гуманитарную помощь, они развращают местных жителей, объявляя, что те могут её разворовывать, ибо ведь все несчастны... В соответствии с данными государства, только три процента старой Диаспоры за 15 лет независимости хоть раз посетили Армению. А между тем, попробуй только Армения откажись на общественном или государственном уровне от риторики национализма, от риторики «наших земель» - все 100 процентов старой Диаспоры, включая посетивших 3 и непосетивших 97, поднимают шум.
Эти противоречия типичны для Армении, хотя противоречия, пожалуй, типичны также и для любых стран и государств. Но как бы то ни было, таков диагноз.
2. Тенденция
Я начал писать эту статью до августовских событий в Южной Осетии, а заканчиваю после. Соответственно, мои и не только мои невесёлые прогнозы подтверждаются. В первом варианте статьи, я писал о том, что тенденция на Кавказе характеризуется всё усиливающейся попыткой изничтожить на корню специфические кавказские образования, самые сильные из которых мы называем «непризнанными государствами». Первым таким опытом явилась вторая русско-чеченская война. Для того, чтобы понять, о чём она была, следует иметь в виду, что первая война началась и закрутилась, в частности, в контексте распада СССР и в ситуации неподготовленности основного населения СССР к процессам распада и его последствиям. Так же, как Армения вступила в независимость неподготовленной, она оказалась в войне с Азербайджаном довольно неожиданно, и также и Чечня оказалась в первой войне с Россией довольно неожиданно. Вторая чеченская война развернулась предсказуемо, как запланированная реакция России на первую и её последствия. Повод второй войны, быть может, и не был полностью запрограммированным - поход Басаева в Дагестан. Но развёртывание второй войны уже было вполне запрограммированным, и более того, готовилось задолго. После Хасавьюртовского мира, позволившего наблюдателям отметить, что истинно миротворческий дух присущ всё же некоторым российским деятелям - в данном случае Генералу Александру Лебедю - Россия изолировала Чечню. Чечня, в свою очередь, оказалась неспособной воспользоваться передышкой и построить протогосударственные органы, обладающие выживаемостью. Она постепенно перерождалась в анархическую территорию, где различные группировки практически бандитствовали, борясь друг с другом, где культивировались наиболее реакционные элементы шариата («ваххабизм»), и где процветала экономика похищения людей. Мировой контекст всё больше прислушивался к опасности терроризма, и после 11 сентября 2001 года симпатии мировой общественности отвернулись от любых сил, хоть в малейшей степени ассоциирующихся с исламским терроризмом. Так Чечня, благодаря изоляционистской политике России, потеряла поддержку среди тех, кто симпатизировал ей вначале. В процессе второй чеченской войны России удалось постепенно сменить дискурс вокруг этой войны - очень трудная, но важная задача - и из войны между непризнанным государством и бывшей метрополией эта война превратилась в операцию по уничтожению террористов и нелегальных вооружённых формирований. Одновременно война сопровождалась ужесточением режима по всей России и в частности на Северном Кавказе - ограничение свободы слова, нападки на неправительственные организации и на зарубежных доноров, распад национально-этнических «клубных» неправительственных образований на Северном Кавказе традиционалистского толка, типа «Адыги Хассы» (Россия боялась таких организаций со времён Конфедерации горских народов Кавказа). Если в остальных вопросах России удалось ужесточить режим, она разгромила потенциальные источники беспокойства, то именно в вопросе необходимости справиться с терроризмом и нелегальными вооружёнными формированиями Россия получила несколько очень существенных ударов, в частности «Норд Ост» и Беслан. Беслан позволил России завершить расформирование потенциальных источников опасности и формирование жёстко авторитарной вертикальной системы, уже без всякого стеснения превратив Северный Кавказ в милитаризованную зону, расформировав его административно (включив его в Южный федеральный округ, занимающий огромную территорию над Северным Кавказом и со столицей в Ростове), и заодно избавившись от выборности лидеров членов Федерации, в частности, республик Северного Кавказа. Однако гарантий стабилизации обстановки на Северном Кавказе не видно, кавказские народы размножаются, и хоть и выезжают оттуда, но их всё равно много на Северном Кавказе, и в любой момент ослабления хватки центра там возможны новые брожения и взрывы, тем более в контексте процесса исламизации, который продолжается усиленными темпами. Итак, временный успех ценой огромных человеческих жертв и разгрома целых наций, однако никаких гарантий на стабильность - вот результат российской политики последних лет.
Аналогично России начал поступать молодой новый лидер Грузии - Михаил Саакашвили, придя к власти в итоге так называемой Розовой революции. Его первым крупным успехом - и второй, после предвыборной кампании, резко-волевой акцией - было покорение Аджарии и изгнание оттуда Абашидзе. Однако второй его поход - поход лета 2004 года против Южной Осетии - не увенчался успехом. Несмотря на это, он совершил ряд других акций по остановке распада своей страны, как-то: разгром Эргнетского рынка; создание «кооперативного правительства» Южной Осетии под руководством Дмитрия Санакоева; покорение верхней части Кодорского ущелья, укрепление там, и создание концепции «Верхней Абхазии», в соответствии с которой так называемое «де-факто правительство Абхазии» (по-грузински) или «правительство в изгнании» (как его называют чаще всего), т.е. структуры, этнически грузинские, которые или являли собой госструктуры советского времени, изгнанные из Абхазии в итоге конфликта, или наследники этих госструктур, из центра Тбилиси были переселены в «Верхнюю Абхазию», хотя бы формально, т.е. поближе к «дому». Раскол «целостности» Абхазии и Южной Осетии - важный трюк в арсенале борьбы за власть. Таким же трюком - и очень значительным - явилось приравнивание деятельности по восстановлению территориальной целостности Грузии к демократизации и борьбе с коррупцией. Так, Эргнетский рынок представлял собой нерегулируемый государством симбиоз грузино-осетинского взаимовыгодного сотрудничества. Разгромив его, Саакашвили фактически снизил значимость этого сотрудничества и дал толчок укреплению антигрузинских настроений среди осетин. Однако он это сделал, так же как и покорение Аджарии, под идеологией демократического похода по Грузии и борьбы с коррупцией.
Приравнивание непризнанных образований к «чёрным дырам», источникам коррупции и терроризма неново: оно применялось и Россией против Чечни, и Азербайджаном против Нагорного Карабаха, и Западом против Приднестровья, и так далее. Это позволяет давление на эти образования оправдать, до той или иной степени, необходимостью установления или восстановления правопорядка.
Вторая южноосетинская война, апогей которой пришёлся на 8 августа 2008 года, как и вторая чеченская, в целом, предположительно, сведётся к тому же итогу: наступит новый виток относительной поверхностной стабильности, однако справиться с южноосетинской и абхазской проблемами не удастся. В отличие от чеченской войны, здесь народы, хоть и много погибших и выселенных, и сама геополитическая конфигурация двух образований Южной Осетии и Абхазии, не будут полностью разгромлены благодаря военной поддержке России. Однако поддержка России оппортунистична и эгоистична, а корневая причина неудачи южноосетинской кампании для Грузии, также как и продолжающейся нестабильности на Северном Кавказе, остаётся та же: тип кавказского человека.
Кавказский человек по сути своей «этновоин», и традиции кавказских войн против государств - это традиции войн отдельных личностей или их групп против государственных машин. Так же как террорист, в единственном числе или малой группой, может представлять серьёзную угрозу и нанести серьёзный урон государственной машине, так и в кавказских войнах достаточно соотношения 1 к 100, где 1 - это «этновоин» (назовём его так), а 100 - это регулярный военный механизм государства - чтобы стабильного окончания любой войны не стоило бы ожидать.
Итак, опыт показывает, что военным путём проблему Кавказа не решить, и однако же - что тенденция последних двадцати лет - постоянные попытки решения кавказских проблем военным путём, скомбинированным с нажимом, ненавистью, распадом гражданских структур, запрещением демократических процессов.
3. Ресурс
Несмотря на вышесказанное, или благодаря ему, Армения и армяне продолжают выступать как позитивная объединяющая сила, ресурс в мире и регионе. В мире эта сила, кроме той общности, которую Армения составляет с христианской цивилизацией и, соответственно, как с Россией, так и с Европой и США, проявляется в её диаспоре: она есть везде, и довольно успешная, включая Индию, Китай и арабские страны, поэтому армяне, как и евреи, являются глобальной нацией, если только они смогут организовать и использовать этот ресурс. В регионе же у них две ипостаси. Одна - диаспора. Неважно, когда она возникла. Армяне составляют существенную часть жителей Абхазии, две трети жителей Самцхе-Джавахетии, несмотря на вытеснение, их всё ещё довольно много в Тбилиси, в России их огромное количество, и они, пожалуй, единственные среди кавказских наций, которые пользуются, пока ещё, статусом «лица ценной национальности» в России, как в нацистской Германии были «ценные евреи». На Северном Кавказе есть большие скопления армян, к примеру, в Адлере около Сочи значительная часть жителей - армяне.
Такой ресурс, конечно, в цивилизованных странах - и правда ресурс, а в наших регионах может быть и проблемой безопасности: в любой момент ситуация может измениться, и начнутся менэтнические столкновения, стычки, или армян начнут вытеснять власти. К примеру, совсем недавно, после многих заверений, что в Джавахетии ничего плохого никогда не произойдёт, вновь начались какие-то непонятные столкновения между армянами и грузинами. Грузия, провозглашающая ценности Европы как свои основные, не даёт армянской церкви, как и другим церквям, кроме Грузинской Православной, никакого статуса, армянская церковь в Грузии - это НПО. Нет никаких гарантий сохранения армянских церквей там.
С другой стороны, в итоге карабахского конфликта Армения стала почти полностью моноэтничной, а учитывая спад туризма и отсутствие существенной миграции других наций в Армению, здесь вообще встретить лицо другой национальности нечасто удавалось в последние годы, хотя с ростом стабильности количество приезжих растёт, но по большей части - представителей диаспоры. Ещё в 1992 году во время масштабной креативной игры «Армения» была поставлена проблема моноэтнизации Армении как проблема из категории «мягких» проблем безопасности. В моноэтничных обществах консерватизма побольше, развития поменьше. Правда, это может балансироваться тем, что армяне много ездят - покидая родину или как сезонные, циклические мигранты, или посещая родственников по всему миру. Но всё равно, отсутствие различных наций в самой стране делает её, быть может, более безопасной на Южном Кавказе в эпоху realpolitik, но менее обеспеченной ресурсом в долговременной перспективе, если политика на Кавказе перестанет быть игрой с нулевой суммой.
Но не только «телом» своим ценна армянская нация, а также и воображением: несмотря на довольно плачевную политику внутри страны и труднейшее внешнее окружение, Армения является лидером в некоем маргинальном сегодня ещё предприятии, которое, однако, неизбежно будет в будущем очень успешным: в предприятии воображения мирной и добрососедской системы будущего Кавказа.
Стереотипное мышление, как самих армян, так и их соседей, более знакомо со старомодными армянскими экспансионистскими идеологиями, типа Армения «от моря до моря». Эти идеи сегодня занимают столь же маргинальное место на периферии армянских идеологий, сколь и, скажем, пантюркизм на периферии идеологий тюркских наций. Из года в год можно наблюдать в прессе, как становится всё менее актуальным рассуждать о пантюркизме и об Армении «от моря до моря». Даже партия Дашнакцутюн, придя в себя после удара, нанесённого Тер-Петросяном, пошла по пути выработки намного более продвинутых подходов к политике, как внутриармянской, так и внешней: сегодня она больше говорит о признании Турцией геноцида и о компенсациях, нежели о «наших землях». Даже она предпочитает цивилизованный процесс взаимного уважения.
Между тем, во многих интеллектуальных кругах Армении и армян уже давно циркулируют идеи построения совместного Кавказа, по модели совместной Европы или какой-либо другой. Еще в ранние 1990-е, когда с такими идеями выступил член германского Бундестага Шеллинг, его опередил армянский филолог и политик Сурен Золян, предложив модель «Кавказской Швейцарии». Модель «Кавказская ОБСЕ», как редуцированный вариант модели «Кавказская ООН», была предложена в ранние 1990-е командой тогдашнего Главного советника Президента по национальной безопасности Ашота Манучаряна, с моим участием. Это было задолго до Майкла Эммерсона и его идеи «Пакта стабильности для Кавказа». Многие годы Линкс пыталась продвигать создание Парламентской ассамблеи Южного Кавказа, в которой Армения играла более активную роль, чем Грузия и Азербайджан.
Международные организации, особенно неправительственные, приезжая на Кавказ, с интересом перенимали региональный подход. Так возникли ряд сетей, таких как Гринго, Группа по менеджменту конфликтов УВКБ ООН, сеть этнополитического мониторинга, и многие другие. Доноры также поддерживали проекты по диалогу и пограничному сотрудничеству: фонды Сороса, германские фонды и агентства по развитию, Фонд Евразия и другие.
Однако постепенно интерес к региональным проектам менял свою суть: в то время, как замедленные институции Европейского Союза только двигались в сторону того, чтобы начать рассматривать Южный Кавказ как регион (офисы Евросоюза в Армении и Азербайджане наконец только открылись в этом году, и теперь возникла другая проблема: как они будут координироваться и будут ли вообще, включая офис в Грузии?), многие акторы отказались от первоначальной идеи регионального подхода, поменяли суть регионального подхода, или разочаровались в его возможностях. Так, тот же Совет Европы часто заменяет серьёзный региональный подход политикой уравниловки: не будучи в состоянии способствовать разрешению карабахского конфликта, СЕ уделяет много внимания тому, чтобы не сделать в Армении того, что не делается в Азербайджане, и наоборот.
Реальные региональные идеи включали представителей «непризнанных государств», или «непризнанных образований», или «конфликтных зон», или «конфликтных регионов» -смотря с точки зрения чьей политической корректности эти регионы обозначать - т.е. Абхазии, Карабаха и Южной Осетии. Не обязательно, чтобы это были представители «непризнанных властей», и даже наоборот: точно в таком же формате, в каком происходит данная конференция, можно очень много чего добиться. Менее реалистичные региональные инициативы их исключали. Так, я утверждаю, что недавняя идея турецкой совместной платформы по Южному Кавказу (самая последняя идея построения хоть какой-то региональной системы, совпавшая по времени с грузино-южно-осетинско-российской войной) важна и должна приветствоваться, однако она не приведёт к реальному установлению стабильности здесь, если не найден способ включения в структуры Абхазии, Южной Осетии и Нагорного Карабаха.
Для понимания того, какие идеи региональных систем сработают и какие - нет, необходимо различать системы альянсные и системы холистические, или инклюзивные. Черноморское сотрудничество должно было быть включающим, но стало альянсным, поэтому осталось до сих пор ни рыбой, ни мясом. ГУАМ был альянсным и поэтому не сработал. Альянсные идеи объединения временны: они выполняют функцию создания альянса, а альянсы создаются всегда против кого-то. Поэтому необходимы инклюзивные идеи, которые вберут в себя всех основных акторов, без которых идея не будет стабильной. Проект транспортировки углеводородов - альянсный, и поэтому он будет постоянно под угрозой срыва. Именно наложение альянсных проектов друг на друга - попытка Грузии войти в НАТО плюс все остальные её альянсы - и оказалось последней каплей, приведшей к острому грузино-российскому конфликту. Кавказу необходимы инклюзивные, а не альянсные, исключающие кого-либо, структуры стабильности и безопасности.
Первый этап регионального мышления на Кавказе можно объяснить двумя важнейшими факторами: привычкой кавказских народов сосуществовать под зонтиком русского/российского управления и языка, с одной стороны, а с другой - возникновением четырёх крупных непризнанных образований (включая Чечню). Вторая российская война в Чечне, а также отдаление от советской эпохи, сыграли негативную роль для попыток регионализации Кавказа. Россия практически уничтожила независимое неправительственное движение на Северном Кавказе, не ассоциированное с национально-освободительными движениями, и запретила участие Северного Кавказа в южно-кавказских тусовках. Такова была политическая подоплёка, к примеру, постепенного ослабления и схождения на нет Кавказского форума, чья структура была основана на взаимодействии Северного и Южного Кавказа.
Процесс суверенизации и укрепления государственности в Грузии и Азербайджане также сыграл роль разрушителя тенденций, направленных на регионализацию. Установление чёткого визового режима между Россией и Грузией и признание проехавших через Рокский перевал из России в Грузию на территории Грузии нелегитимно присутствующими; уничтожение Эргнетского рынка как несанкционированной свободной экономической зоны: подобные акции способствовали резкому уменьшению также и контактов на неправительственном уровне. Риторика российско-грузинского противостояния, когда стороной, скажем, абхазского конфликта объявлялась не Абхазия, а Россия, также способствовала этому процессу. В целом это похоже на поглощение малых предприятий большими, или на разгром феодальных княжеств со стороны модернизированного технологичного государства.
К тому же, Грузия и вообще не хотела никаких региональных проектов: по ней, было бы лучше, если бы Армении и Азербайджана вообще не было, и она вступила бы в Евросоюз в одиночестве. Азербайджанская нефть - да, пусть идет через Грузию, но не более того. «Вступить в Европу в одиночку» - так можно характеризовать проект Грузии.
Нечто иное произошло с Азербайджаном: в ситуации реалполитического тупика, где решение карабахского конфликта видится только лишь в виде отдачи земель, победы или максимум компромисса, в Азербайджане постепенно сложилось мнение, что любой диалог с Арменией не в русле реалполитического мышления лишь укрепляет ситуацию де-факто: то, что Карабах де-факто не принадлежит Азербайджану. Поэтому постепенно было наложено вето на большинство прослеживаемых контактов, а тем более контактов, которые включают в себя посещение Карабаха или встречи с карабахскими армянами.
В утешение коллегам из Грузии и Азербайджана могу сказать, что официальная Армения не очень отличается от официальных Азербайджана и Грузии в вопросе веры в возможность регионализации: Армения тоже пошла, совместно с Грузией, на уничтожение садахлинского рынка, который был нейтральной почвой, «оффшорной зоной» и миротворческим механизмом торговли армян с азербайджанцами, вместо которого создала баграташенский рынок, намного менее масштабный (неоптовый). Армения тоже обычно не мыслит иначе, чем в реалполитических категориях.
4. Прогноз
«Шизофрения» Армении, описанная мною в первой части статьи, позволяет ей быть более гибкой, даже требует от неё большей гибкости, чем гибкость, проявляемая Грузией и Азербайджаном. Эта «шизофрения» плавно переходит в дипломатичность: геноцид - важно, мы от его признания не отказываемся, но на футбол приглашаем президента Турции, и согласны на открытие границ без предусловий. Россия - наш стратегический партнёр, но мы постараемся соответствовать требованиям Совета Европы, раскупорить Миллениум Челлендж Аккаунт, и т.д.
Мы признаём территориальные целостности любых стран, и не признаём пока ещё Косово, Абхазию, Южную Осетию, но также признаём и право наций на самоопределение через отделение и выход из управления другим государством, даже в той форме, в какой это происходит на Кавказе...
История тоже не в пользу идеи кавказского регионализма: опыт таких образований, как Закавказский Сейм или Закфедерация интерпретируется как сугубо негативный.
Но есть факторы, которые властно требуют возвращения к этой идее. Таковыми являются понимание того, что оставшиеся ещё неразгромленными непризнанные образования на Кавказе могут исчезнуть только насильственным путём, и никак иначе. Что насильственный путь невыгоден развивающемуся, несмотря ни на что, Кавказу. Что рынок любой из трёх (или шести) южнокавказских стран меньше, чем мог бы быть общий кавказский рынок. Что европейский опыт и процесс глобализации создают и прецедент, и благоприятную почву, и императив регионализации. Что мирный вариант разрешения всех конфликтов лежит в этом русле, так же как и вообще любых подобных конфликтов - когда экономическое развитие настолько перегоняет политическое, что проблема статуса определённой территории становится намного более теоретической, как в Квебеке, в Северной Ирландии или в так любимых армянами и азербайджанцами Аландских островах.
Армения спит и видит во сне, что она - брокер миротворческих программ в регионе. Она - посредник между Грузией, Абхазией и Россией по поводу открытия железной дороги без всяких предусловий в вопросе урегулирования конфликта. Она - великолепная переговорная площадка для разрешения иранско-американских противоречий. И что она - настолько продвинутый проводник миротворчества в регионе, что, если Турция откроет границы с Арменией, то Турция же может и стать полноправным брокером в переговорах Армении с Азербайджаном: Армения это примет.
Прошли времена, когда аргумент, что при открытии границ Турция накроет Армению как потоп, звучал убедительно. Со времён распада Союза армянские дети учатся писать в тетрадках с турецкими надписями на обложке и не испытывают при этом никакого ущемления своего национального достоинства. По непроверенным данным, от 40 до 70 тысяч армян, официально или нет, работают в Турции, и среди них немало проституток, которых, как и всех армян, воспитывали в ненависти к туркам, однако это не помешало им перестроиться под воздействием экономической нужды.
Независимость Армении зафиксирована в ООН и незыблема. Идентичность армян имеет тысячелетнюю историю и даже более крепкая, чем идентичность многих других наций. Исчезновения армянам, слава богу, уже не грозит.
Так что если создадутся благоприятные условия, и соседи по Южному Кавказу, включая «непризнанных» и «частично-признанных», а также Турция, Европа, Россия, США, Иран проявят минимальную добрую волю - Армения готова взять на себя роль помощника и регионального посредника в разрешении кавказских противоречий, и даже более того - она готова взять на себя роль брокера в разрешении ещё более тяжёлых проблем: отношений России и Европы, границы которых встретятся когда-нибудь во Владикавказе.
В отличие от событий пятнадцатилетней давности, теперь у Армении уже есть зачатки проекта, как бы это ни звучало идеалистически. Единственное, что может этому помешать - это внутриполитический кризис, который, если не разрешится честно, будет мешать Армении проявлять этическую принципиальность во внешней политике, для которой действительно необходимо национальное единство.
00:46 Октябрь 13, 2014